Вот медленно проходит унтер-офицер для смены караула. Солдаты, одетые в шинели,
уходят без шума, исчезают, как привидения. На смену их являются другие, чтобы в свою очередь нести сторожевую службу.
Неточные совпадения
Когда они
ушли, она заперла дверь и, встав на колени среди комнаты, стала молиться под
шум дождя. Молилась
без слов, одной большой думой о людях, которых ввел Павел в ее жизнь. Они как бы проходили между нею и иконами, проходили все такие простые, странно близкие друг другу и одинокие.
Во Мцхетах мы разделились. Архальский со своими солдатами
ушел на Тифлис и дальше в Карс, а мы направились в Кутаис, чтобы идти на Озургеты, в Рионский отряд. О происшествии на станции никто из солдат не знал, а что подумал комендант и прислуга об убежавших через окно, это уж их дело. И дело было сделано
без особого
шума в какие-нибудь три минуты.
Как только
ушел смотритель, Настя бросилась к окну, потом к двери, потом опять к окну. Она хотела что-то увидеть из окна, но из него ничего не было видно, кроме острожной стены, расстилающегося за нею белого снежного поля и ракиток большой дороги, по которой они недавно шли с Степаном, спеша в обетованное место, где, по слухам, люди живут
без паспортов. С каждым
шумом у двери Настя вскакивала и встречала входившего словами: «Вот я, вот! Это за мною? Это мое дитя там?» Но это все было не за нею.
Надобно также заметить, что при вытаскивании порядочной рыбы нельзя было обойтись
без некоторого
шума и движения воды, и потому много
уходило рыб, которые стояли и спали поблизости.
И вот однажды, ранним утром, когда все конюхи спали, этот человек тихонько,
без малейшего
шума, на цыпочках вошел к Изумруду, сам засыпал ему овес в ясли и
ушел. Изумруд немного удивился этому, но покорно стал есть. Овес был сладок, слегка горьковат и едок на вкус. «Странно, — подумал Изумруд, — я никогда не пробовал такого овса».
Взглянул я на парня: лицо круглое, курносое, точно из камня высечено, а серые глаза далеко вперёд
ушли. Говорит — глухо, идёт
без шума и вытянулся весь, словно прислушивается или большая сила кверху тянет его. Руки за спиной держит, как, бывало, мой тесть.
Уходить из города, от борьбы, от житейского
шума,
уходить и прятаться у себя в усадьбе — это не жизнь, это эгоизм, лень, это своего рода монашество, но монашество
без подвига.
Вошли служители с лестницей, из которых один придержал ее на себе, а другой влез на нее и
без всякой осторожности перерезал ножом полотняную веревку. Труп с
шумом грохнулся на землю. Солдат, державший лестницу, едва выскочил из-под него. Я поспешил
уйти. Полицмейстер тоже вскоре появился за мной.